r.

Кинул мне тут на днях товарищ ссылочку - дескать, можно от Москвы до Владивостока доехать за 25 дней на электричках.

Картинка по ссылочке была оформлена примерно так же, как и всякие картинки в пабликах про Ошо и про то, как стать миллионером, нихуя при этом не делая, так что я насторожился и решил любопытства ради посчитать, а сколько же в действительности потребуется дней на то, чтобы проехать от Москвы до Владивостока исключительно пригородными электричками (и во сколько это обойдется - но совершенно точно будет дороже, чем билет в плацкарт в соответствующем поезде).( Collapse )

Провел ревизию коллекции географических карт.
Утверждение о том, что их у меня больше 500 (я об этом кому-то когда-то говорил) прошу считать неверным. Карт у меня на данный момент всего лишь 491 (ну то есть 492, но одна, о которой пойдет речь чуть ниже, оказалась в двух экземплярах - так что все-таки 491).

Теперь надо создать наконец нормальный каталог этого всего. Ну и да, объявляю акцию. Принимаю в дар географические карты городов и регионов (а также карты автомобильных дорог стран). Человек, чья карта в итоге окажется 500-й, получит приз в виде либо спиртного напитка (качественного), либо атласа железных дорог Украины (на украинском языке, в мягком переплете) 2008 года издания - как-то так получилось, что у меня их два абсолютно одинаковых.

Вот уже пять лет я довольно пристально слежу за конкурсом песни "Евровидение". Дважды - в 2011-м и 2012-м - был там в качестве корреспондента и считаю, что те четыре недели, которые провел в Дюссельдорфе и Баку, были просто прекрасными.

В этом году конкурс пройдет в Вене, и все страны-участницы уже выбрали песни и артистов, которые будут их исполнять. Для того, чтобы судить о качестве даже откровенно попсового музыкального материала и чтобы твое мнение имело хоть какой-то вес, нужно хотя бы закончить музыкальную школу, а у меня такого бэкграунда нет. Поэтому о евровижновских песнях рассуждаю лишь в категориях "нравится/не нравится", "добавлять в плейлист/не добавлять в плейлист".

Сейчас, за два месяца до конкурса, когда, в общем, есть только сами песни и певцы и больше ничего, то баллы от 1 до 12 (это именно баллы, не места; соответственно, получившая 12 баллов песня идет на первом месте, 10 - на втором и так далее) в полуфиналах я бы поставил так:

Первый полуфинал	Второй полуфинал
12 – Беларусь 10 – Грузия 8 – Эстония 7 – Сербия 6 – Дания 5 – Македония 4 – Нидерланды 3 – Армения 2 – Россия 1 – Венгрия	12 – Словения 10 – Швеция 8 – Исландия 7 – Литва 6 - Черногория 5 – Азербайджан 4 – Латвия 3 – Мальта 2 – Швейцария 1 – Израиль

***
Утром второго января я вышел из поезда на станции Грозный. Ко мне почти сразу подошел полицейский и попросил документы. Люди с туристическими рюкзаками всегда привлекают внимание.
1.

( Collapse )

Удивительным образом, когда 25 лет назад Югославию начали раздирать внутренние конфликты, автономный край Воеводина, который наряду с Косово лишился автономии по сербской Конституции 1990 года, был островком относительного спокойствия.

И сейчас в Воеводине тишь да благодать. Абсолютно ровная земля. Степи, но не такие сухие, как в отдельных районах Венгрии. Элеваторы. "Житница Югославии", как писали про этот регион в казенной Большой Советской Энциклопедии. Кажется, только кинь камушек, и болото всеобщего спокойствия его тут же затянет.

( Collapse )

Загадка. Город бывшего СССР, население преимущественно православного вероисповедания, много частного сектора, а главная модель трамвая, который ходит по улицам этого города, - КТМ-5.

Это не Краснодар, не Горловка, не Конотоп. И вообще не СНГ. Впрочем, ответ уже есть в заголовке рассказа. Да и штанга вместо пантографа все выдает - в бывшем СССР такие есть только в Латвии.
( Collapse )

Китаец, ехавший со мной от Читы, вышел в Екатеринбурге в пять утра. Весь последний день он читал китайско-русский словарь, выписывая оттуда медицинские термины. Он даже объяснял, зачем они ему, но столь невнятно, что, откровенно говоря, я ничего не понял.

Границу Азии пересекли, когда было еще темно и все спали. Рассвет наш поезд встретил, проезжая Кунгур. Наконец-то мы в Европе! После города, известного своей пещерой, Уральские горы становились все ниже и ниже, и еще до Перми свое законное место за окнами, теперь уже до самой Москвы, занял привычный пейзаж местности, которую мы почему-то называем «средней полосой России», - леса и поля.

Помню, как на первом курсе мы ездили в Пермь в экспедицию. Почти сутки в пути! Плюс два часа к московскому времени! Какой далекой она казалась мне шестнадцатилетнему. Теперь же все совершенно наоборот: как, всего сутки остались! Мы уже в Европе, на Русской равнине! Отсутствие легковых машин с правым рулем на привокзальной площади приводило в восторг.

Когда в середине января я возвращался домой из республики Коми, Киров стал своеобразной границей зимы и весны. Тогда, в десятых числах января, там было в меру слякотно, но все-таки еще снежно. Спустя полтора месяца ситуация повторилась. На подъездах к Кирову снегопад и ветер, сквозь которые поезд пробивался, начиная как минимум с Кунгура, прекратились, и под ногами можно было видеть первые лужи. В Ярославле и Костроме, и тем более в Москве, снега почти не было.

Последние китайцы вышли в семь утра в Ярославле. Ехали они, насколько помню, из Хабаровска. Кто их там ждет, бедных, не знающих ни слова по-русски, практически на другом краю земли? Знают ли они, куда им ехать дальше? Смогут ли они добраться до места назначения?..

Как только мы проехали платформу 90 км, первую в Московской области, если ехать со стороны Ярославля, я не мог делать ничего другого, кроме как смотреть в окно. Утверждать, что я совсем не соскучился, было бы лукавством. Говорить, что хотел попасть домой с самого первого дня пути - позерством (да и не было такого). И все-таки, когда уезжаешь больше, чем на две недели, то надеешься, что в день твоего возвращения будет светить солнце, и все будет блестеть под ним - в унисон твоему прекрасному настроению.

Где-то в Пушкино или Хотьково после суток пасмурной погоды мы наконец-то увидели солнце, которое до самой Москвы никуда не исчезло.

Мы приехали в Новосибирск в 7:20 утра. В одной из третьих столиц России список пассажиров нашего вагона обновился более, чем наполовину. Поезд стоял на станции 49 минут, 15 из которых заняла выгрузка китайцев – да и русских – с их багажом из клетчатых сумок. Один из характерных представителей Поднебесной ехал и со мной в купе. Новосибирск, впрочем, был для него не конечным пунктом, - он спешил на автобус в Барнаул.

В Новосибирске мне наконец-то удалось принять душ. Учитывая, как долго мы стояли, добежать до привокзальных комнат отдыха и спокойно там освежиться вполне можно было успеть. Правда, на крупных станциях (а в Новосибирске находится, между прочим, крупнейшее здание вокзала на Транссибе) комнаты отдыха называются гостиницами и по цене уже давно обогнали хостелы, заменой которым когда-то были. Возможность принять душ для пассажиров проходящих поездов там, впрочем, осталась. Правда, это обошлось мне в 200 рублей – но все-таки хотелось приехать в Москву хотя бы относительно чистым.

Целый день поезд ехал по степи, которая занимает большую часть Новосибирской и Омской областей. Совсем немного к югу от Барабинской степи находится казахская Целина. Как ни странно, именно на этом участке пути было холоднее всего. В самом Барабинске – небольшом райцентре Новосибирской области –термометр на здании вокзала показывал 25 градусов. Когда я вышел на улицу, чтобы купить еды, поднялся такой ветер, что мне вспомнились кошмарные ветры на зимней Оби под Салехардом.

В Барабинске на перроне я увидел памятник одному из транспортных средств детства – чехословацкому локомотиву ЧС-2. Мы уже проводили автобус ЛиАЗ-677, а скоро и Икарус-280 – по крайней мере, в Москве – исчезнет с дорог. На железной дороге в последние годы активно меняют пассажирские локомотивы. Так что этот маленький зеленый электровоз, произведенный в городе Пльзень, за прицепкой которого к поезду до Ярославля, которым каждые каникулы ездил к бабушке, я в детстве наблюдал с не менее детским восторгом, постепенно становится историей.

Вечером мы наконец-то попали в екатеринбургский часовой пояс. Разница с московским временем здесь составляет всего два часа. Если в Приморском крае с его +7 чувствуешь, что все, происходящее в Москве и тем более в зарубежной Европе, происходит «вчера», то теперь такого ощущение нет совсем. До столицы осталось ехать чуть больше суток.

Запись сделана с помощью m.livejournal.com.

Действительно, преобладание праворульных машин можно увидеть и к западу от Читы. Вечером, выбравшись на привокзальную площадь Красноярска, я специально прошел мимо стоянки, чтобы посмотреть, предпочитают ли там свое, новое европейское или подержанное японское. Оказалось, что последнее, как меня и предупреждали. Впрочем, преобладание это было не таким явным, как во Владивостоке или Хабаровске, – так, где-то 60 на 40.

Среди реплик тех, кто проехал Транссиб от начала и до конца и предостерегал от этого поступка других, читал и такие: «Да там за окном почти все одинаковое!» И вот, на четвертые сутки пути, за окном все стало совершенно по-другому. Нет, до ровной, как взлетная полоса, Барабинской степи еще день, и вдоль дороги по-прежнему холмисто. Но если в Приморье и в Забайкальском крае из-под снега местами просвечивала земля, то после Иркутска, наконец, мы увидели настоящие сугробы и снежные заносы. Термометр на одной из станций показал минус пять градусов – все понятно: значит, тут совсем недавно был снегопад.

Когда мы на вторые сутки проезжали станцию Ерофей Павлович, мне почему-то запомнилось, как одинокая бабушка стояла неподалеку от привокзального магазина и торговали пирожками. Так вот, по сравнению с тем, что происходит во время прибытия поезда на станцию Иланская Красноярского края, на Ерофее Павловиче уличной торговли нет вовсе. Представьте себе: на платформе, как только подъъезжает состав, мгновенно образуется настоящий базар. Пятнадцать женщин, на чьих мобильных телефонах ожидаемо стоят рингтоны с песнями Стаса Михайлова, выстраиваются со своими клетчатыми сумками в ряд, и перрон не то что напоминает рынок – он становится им. Большие русские женщины наперебой торгуют солеными огурцами, мандаринами, вареными яйцами, пирожками, салом, котлетами, варениками, пельменями, манты, блинчиками – и, разумеется, традиционными яичной лапшой, шоколадом и пивом. Это не те божьи одуванчики, которые сиротливо предлагают крымским поездам сало и рыбу где-нибудь в Орле или Курске, а настоящие трудяги от низового частного бизнеса, которые способны продать все, что у них есть, не только освоившим язык едва ли на уровне туристического разговорника китайцам, но даже совершенно не понимающим по-русски японским туристам.

Жаль, конечно, что озеро Байкал мы проехали ночью. С другой стороны, даже если бы поезд проходил этот участок пути днем, говорить после этого, что побывал на Байкале, все равно было бы жалким самообманом.

Вплоть до Иркутска наш вагон представлял собой… Есть ли хоть какие-нибудь выражения, синонимичные казенному «дружба народов»? Современные правые наверняка бы сказали «зоопарк», но ведь и «плавильным котлом» это не назовешь. Так или иначе, на участке Улан-Удэ – Иркутск в нашем вагоне собрались представители сразу семи национальностей: русские, таджики, узбеки, китайцы, татары, японцы и буряты. Возможно ли такое в поезде Москва –Санкт-Петербург?

Байкал стал психологическим рубежом. Он находится ровно на середине пути. Из Москвы нам кажется, что Байкал, Чита, Хабаровск, Владивосток – они все где-то рядом. Такой же эффект сжатия расстояний мы чувствуем в маленьких городах и потом с удивлением обнаруживаем, что, например, улица Свободы в Ярославле – это как от дома до метро дойти. Так и с Байкалом. От Иркутска до Москвы ехать трое суток с небольшим – и столько же до Владивостока.

Вчера в Чите в мою плацкарту подсели двое китайцев. Один едет до Новосибирска, второй – до Екатеринбурга. Тот, что добирается на Урал, в отличие от соседа, немного говорит по-русски. Живет ни много ни мало в Харбине. Ни во Владивостоке, ни в Хабаровске, ни в Благовещенске при этом не был – хотя до них рукой подать. В Екатеринбурге работает продавцом на рынке и надеется, что через полтора месяца к нему переберется жена.

В Улан-Удэ мы были в семь вечера. Большой вокзал, количество продуктовых магазинчиков, продавщицы в которых порой даже как-то нордически монголоидны, не поддается исчислению. После трех дней жареных пирожков, плавленого сыра и яичной лапши хочется в течение хотя бы одного ужина не убивать себя. Вспоминается самое известное (а, пожалуй, и единственное известное) бурятское блюдо – позы. Одно из многочисленных воплощений гениальной кулинарной идеи «возьми что-нибудь и заверни в тесто», пришедшей, как мне доказывали во Владивостоке, из Китая. Действительно, на перроне есть небольшое кафе, где можно купить в том числе позы. Впрочем, зайти не получилось. Заведение, как выяснилось, закрыто на спецобслуживание. В центре Москвы такая фраза означает, что внутри проходит корпоратив. Неужели в Улан-Удэ кто-то отмечает праздники в привокзальной харчевне?

Запись сделана с помощью m.livejournal.com.

- У нас в части один раз взорвался танк, так от одного офицера башмак только остался.

Подходят к концу вторые сутки пути, и движения внутри вагона стало гораздо больше. Ко мне в плацкарту несколько раз заходили пассажиры с соседних мест, чтобы поговорить. Был среди них и тот самый татарин – солдат, комиссованный, после восьми месяцев службы. Девяносто четвертого года рождения! Увы, приходится привыкать к тому, что вокруг появляются люди вполне себе взрослого вида, но родившиеся позже тебя. Пока их совсем, совсем немного… Альберт рассказывал, что служил в автомобильных войсках в Хабаровске. Часть их была «красной» (тюремная терминология!) – то есть такой, в которой устав практически не соблюдался, и солдату, у которого кулак больше, сержанты и лейтенанты, те, что из щуплых, вообще не указ. Однако дедовщины, говорит, не было. А комиссовали его из-за язвы желудка Теперь Альберт намерен судиться. Говорит, доказано же, что язву во время службы получил. Правда, кого он видит ответчиком по делу, бывший солдат не уточнил.

Вечером предыдущего дня мы покинули владивостокский часовой пояс. В Амурской области и Забайкальском крае время отличается от московского уже на шесть часов. Уже плюс шесть к московскому! Завтра, когда в семь вечера прибудем в Улан-Удэ, в столице будет и вовсе два часа дня. Пока что едем по безлюдной Даурии, и к местной жизни категория «время», кажется, не применима вообще. Эти маленькие поселки никогда бы здесь не возникли, если бы не железная дорога – другое дело, что тех, кто стал их первыми жителями, с родных мест все равно рано или поздно согнали бы. Если не при царе, так в Гражданскую войну или при Сталине.

Днем была долгожданная двадцатиминутная стоянка на станции Ерофей Павлович –последней в Амурской области перед въездом в Забайкальский край. Когда в расписании в столбце «время стоянки» стоит двузначное число, встречи и проводы поездов для местных жителей, особенно тех, которых даже в английском языке называют babushka, становятся делом и смыслом жизни. Продавщица привокзального магазина курит на крыльце, но как только объявляют о прибытии, бросает сигарету и становится за прилавок. Хлеб, лапша, шоколадки, колбаса, сыр, даже, из-под прилавка, пиво – а потом ждать следующего поезда. В это же время на перрон выходят те самые babushkas, и, отказываясь купить у них жареный пирожок с картошкой и капустой, трезвым чувствуешь обычные муки совести, а пьяным – еще и с подступающим к горлу комком. Кстати, эти два пирожка, рыжих, горячих -действительно самое вкусное, что я ел за последние два дня.

Среди тех, кто выходил на улицу на Ерофее Павловиче, была и японка. Надежда на ее молодость не оправдалась – на вид ей никак не меньше пятидесяти лет. Живет в Швеции и после поездок на родину всегда возвращается домой поездом. Аэрофобия? Или ферроэквинология (именно так –ферроэквинологами – называют себя фанаты железных дорог)? Предстоит выяснить. Уверен, интересные разговоры с ней еще предстоят. Пока же, вернувшись в вагон, она ушла в свою плацкарту, чтобы вновь раствориться там среди тех, кто, как мы считаем, «все на одно лицо», - а они так думают про нас.

Удалось поговорить с узбеком из соседней плацкарты. Служил в Ленинграде, работал на Горьковском автозаводе – а когда с распадом Союза Владивосток перестал быть закрытым городом, перебрался туда, поскольку там у него живет брат. Увидев на нем свитер Dolce&Gabran и спортивные брюки с эмблемой мадридского «Реала», я не сразу поборол стеснение, но все-таки поинтересовался, кем он работает, и сколько в месяц получает. Оказалось, на стройке – за триста долларов. Алишер спросил меня, сколько зарабатывают его соотечественники в Москве, а мне даже и нечего оказалось ответить.

Два узбекских мальчика лет трех и пяти-шести, на существование которых в первый день не говорило почти ничего, наконец стали выплескивать ту жизненную силу, которая в них копится. Сегодня они бегали по вагону и играли. Как сказал тот, кто постарше, - «мы играем в прятки!». Безо всякого акцента – хотя с родителями общается отнюдь не на языке страны, по которой ему ехать как минимум трое суток (из Новосибирска в Самарканд семейство поедет на автобусе). Каково это – быть билингвой в столь юном возрасте?

Утром прибываем в Читу. Где проходит та невидимая граница, после которой автомобилей с левым рулем на улицах становится больше, чем с правым? Не по этому ли городу? Надо будет выбежать на привокзальную площадь. Полчаса стоим.

Запись сделана с помощью m.livejournal.com.